В первые годы двадцатого столетия Роберт Грейниер, человек, чьими инструментами были топор и костыльный молоток, надолго покидал свой дом. Его работа уводила его в глухие места: он рубил вековые сосны, укладывал пропитанные креозотом шпалы для новых путей, возводил опоры для мостов через бурные реки. Дни и месяцы сливались в череду изнурительного труда. На его глазах преображалась сама земля — вырубленные просеки, стальные нити рельсов, перекинутые через пропасти сооружения. Но он видел и другую сторону этих перемен: изможденные лица таких же, как он, рабочих, каторжный быт в бараках, тихое отчаяние тех, кто приехал сюда за лучшей долей и нашел лишь каторжный труд. Цена прогресса измерялась для него не в милях уложенного пути, а в сломанных судьбах и стертых в кровь ладонях.
